Предисловие к книге второй Евангелия Мира от ессеев.
Я должен начать это предисловие с важного признания: это не первый мой перевод книги второй Евангелия Мира от ессеев, а второй. Первая попытка потребовала нескольких лет кропотливого труда, перевод был сделан дословный, содержал сотни перекрестных ссылок и изобиловал сносками филологического и истолковательного характера.
Завершив его, я испытывал огромную гордость и, весь светясь от удовлетворения своим трудом, отдал его для прочтения моему другу Олдосу Хаксли. Две недели спустя я спросил у него, что он думает о моем монументальном переводе. "Очень плохо, очень, - ответил он. - Даже хуже, чем скучнейшие трактаты по патристике и схоластике, которых теперь никто не читает. По правде сказать, он так сух и неинтересен, что я не испытываю никакого желания читать книгу третью". Поскольку я лишился дара речи, он продолжал:
"Тебе следует переписать его, наделив хотя бы отчасти живостью, присущей другим твоим книгам, - сделать его литературным, пригодным для чтения и привлекательным для читателей двадцатого века. Наверняка ессеи общались друг с другом, не пользуясь сносками! В том виде, который твой перевод имеет сейчас, его прочтут лишь несколько догматиков из теологических семинаров, видимо, получающих мазохистское наслаждение от чтения подобных книг. Впрочем, - с улыбкой добавил он, - твой перевод обладает определенными достоинствами в качестве средства от бессонницы; всякий раз что я пытался читать его, я через несколько минут засыпал. Можно попробовать продать несколько экземпляров, рекламируя их в медицинских журналах как новое снотворное - никаких вредных химикатов и так далее". Мне потребовалось немалое время, чтобы оправиться от этой критики. На долгие годы я отложил рукопись в сторону. Между тем я продолжал получать от множества читателей со всех концов света тысячи писем, касающихся моего перевода книги первой Евангелия Мира от ессеев, и во всех этих письмах содержались вопросы о второй и третьей книгах, обещанных в предисловии к первой. В конце концов я набрался смелости и начал все заново. Прошедшие годы смягчили мое отношение к критике друга, я увидел ее в новом свете. Я переписал весь текст целиком, стараясь подходить к нему как к литературе, к поэзии, трактующей великие проблемы жизни - как древней, так и современной. Нелегко сохранять верность оригиналу, в то же самое время представляя великие истины так, чтобы они смогли увлечь человека двадцатого столетия. И все-таки попытаться стоило, ибо ессеи стремились прежде всего завоевывать людские сердца доводами разума, сильным и живым примером своей собственной жизни.
Как это ни грустно, Олдос не дожил до второго моего перевода. Мне кажется, этот перевод мог бы ему понравиться (как-никак ни единой сноски!), однако вынесение окончательного приговора следует предоставить читателям. Если книги вторая и третья станут столь же популярными, сколь и первая, я буду считать, что труды многих, многих моих лет будут полностью вознаграждены.
Эдмонд Бордо Шекели
Сан-Диего, Калифорния, 1 ноября 1974 года.
ВВЕДЕНИЕ
Три пути ведут нас к Истине. Первый это путь сознания, второй - путь природы, третий - накопленный прошлыми поколениями опыт, который передается нам в виде великих шедевров всех эпох. Человек и человечество с незапамятных времен следовали всеми тремя путями.
Первый путь к Истине - путь сознания - это путь, которым шли великие мистики. Они считали, что сознание является для нас самой непосредственной из реальностей, ключом к тайнам Вселенной. Это нечто, что кроется в нас, что и есть мы. И в ходе столетий мистики сделали открытие, установив, что законы, правящие человеческим сознанием, обладают особенностями, которые отсутствуют в законах, правящих вещественной Вселенной. Сознанию присуще некое динамическое единство, в котором единственное является в то же самое время множественным. Разного рода мысли, идеи, ассоциации, образы, воспоминания и интуиции одновременно овладевают нашим сознанием на какие-то доли минуты или секунды, и тем не менее эта множественность образует единое динамичное целое. Вследствие этого законы математики, являющиеся точными для вещественного мира, являющиеся ключевыми для его понимания, утрачивают свою точность в сфере сознательного - сфере, в которой дважды два далеко не всегда дает четыре. Мистики обнаружили также, что мерки пространства, времени и веса, обладающие универсальной
истинностью в природе и во всем вещественном мире, неприменимы к сознанию, для которого несколько секунд порой равноценны часам, а часы - минуте.
Сознание наше обретается не в пространстве и потому не может измеряться в пространственных понятиях. Оно обладает собственным временем, которое зачастую оказывается безвременьем, а потому и временные мерки неприложимы к Истине, добытой на этом пути. Великие мистики установили, что человеческое сознание - помимо того, что оно является для нас непосредственнейшей и сокровеннейшей из реальностей, -в то же самое время представляет собой ближайший к нам источник энергии, гармонии и знания. Путь к Истине, ведущий через сознание и идущий областями сознания, породил в ходе веков великие учения человечества, великие интуиции и великие шедевры. Таков, стало быть, первый путь к Истине или первый ее источник, так и понимает и истолковывает его традиция ессеев.
К несчастью, величественные изначальные интуиции великих учителей, переходя к последующим поколениям, нередко утрачивают свою живительную силу. Очень часто их видоизменяют, искажают и обращают в догмы, а еще чаще их ценности застывают и выхолащиваются в человеческих установлениях и организованных иерархиях. Пески времени удушают чистые интуиции и в конце концов искателям Истины приходится заниматься раскопками, чтобы проникнуть в ее сущность.
Еще одна опасность состоит в том, что люди, следующие этому пути к Истине - пути сознания, - могут увлечься преувеличениями. Они начинают думать, что этот путь - единственный, и отвергать все иные пути. Весьма часто случается, что они прилагают специфические законы человеческого сознания к вещественному миру, в котором эти законы лишаются точности, да еще и отрицают законы, справедливые именно в этой области. Нередко мистик творит для себя собственную вселенную, все более и более отрывающуюся от реальности, и заканчивает в башне из слоновой кости, лишившись какой бы то ни было связи с реальностью и с жизнью.
Второй из трех путей - это путь природы. В то время как первый путь начинается изнутри человеческого существа и затем проникает в целостную сущность вещей, второй ведет нас в противоположном направлении. Его исходной точкой является внешний мир. Это путь ученого и человечество продвигалось по нему век за веком, опыт за опытом, используя индуктивный и дедуктивный методы. Ученый, имеющий дело с точными количественными измерениями, промеряет все, что может, в пространстве и времени, устанавливая все возможные взаимные связи. С помощью телескопа он проникает в удаленные космические пространства, в различные звездные и галактические системы; с помощью спектрального анализа он измеряет в космическом пространстве вещественный состав различных планет; С помощью математических расчетов он предсказывает движение небесных тел. Применяя закон причинности, ученый устанавливает протяженную цепочку причин и следствий, которая помогает ему промерить Вселенную, равно как и жизнь.
Но и ученому, подобно мистику, случается увлечься преувеличениями. Преобразовав жизнь человечества и создав великие ценности, годные для человека на все времена, наука не смогла дать полностью удовлетворительное решение конечных проблем существования, жизни и Вселенной. Ученый владеет протяженной цепочкой причин и следствий, надежной и крепкой во всех ее звеньях, но он не имеет ни малейшего понятия, что ему делать с концом этой цепочки. У него нет твердой опорной точки, в которой он
мог бы закрепить этот конец, и потому, продвигаясь к Истине через природу и вещественный мир, он не способен ответить на великие и вечные вопросы, касающиеся начала и конца всех вещей.
Величайшие из ученых сознают, что в метафизической сфере, лежащей за пределами цепочки научных знаний, существует нечто - уходящее вдаль от места, в котором кончается их цепочка. Впрочем, и среди ученых имеются догматики, отрицающие любые подходы к Истине, отличные от принятого ими, отказывающиеся признавать реальность фактов и явлений, которые им не удается аккуратно встроить в свою систему категорий и классификации.
